отменного мастера, соседей приглашал только раз, когда подымали срубы. Но из – за постройки семья задолжала, влезла в долги, а тут подошли еще сроки платить подати. Вернулся из Кильмези Михаил, рассчитывали, что он принесёт кучу денег, оказалось – медяки. Правда, кое – что приобрел для себя: купил сапоги, заказал в рассрочку у ходячего портного Платона шубу – борчатку. Матери в подарок преподнёс платок, при виде которого она расплакалась, осыпая старшего сына благодарными словами, а братишкам вынул из котомки связку затвердевших баранок и кулек кедровых орешков.

      Кто – то из михинцев, кажись кум Авдей Силантьевич- скупщик кож, был в уездном городе Нолинске, что в сорока пяти верстах от Михина, и узнал от знакомого ему по торговым сделкам и известного в округе нолинского купца и владельца двух магазинов П.Г.Чиркова, что ему в услужении нужен, как он выразился, грамотный и расторопный малый.

     Авдей Силантьевич и подсказал Ивану Ксенофонтовичу, может, Матвейка и подойдёт…

     - Парень при хорошем деле будет и поднатареет, - советовал кум. – Да город повидает, не весь век в Михине торчать…

     -  Иван Ксенофонтофич к сердцу принял  предложение кума, счел его разумным и ко времени высказанным.

      -   Давай. сынок, съездим,- поделился своей задумкой отец.- Может, и впрямь понравимся купцу. Сам видишь, дома прореха на прорехе…

       Уездный город Нолинск, мало сказать, удивил, он ошеломил деревенского паренька, попавшего сюда впервые. Подъехали они с отцом к Нолинску ранним утром. Слева от булыжной дороги – тракта, по которому телегу страшно трясло, тянулась пойма реки Воя, покрытая неплотным туманом, простиравшимся до городской окраины. Солнце только поднималось. Косые лучи его скользили по влажным от обильной росы крышам, ложились на главную улицу,  вымощенную белым камнем.  Тротуары выложены квадратными отполированными  плитами. Светлые каменные дома, освещенные утренним солнцем,

казались сказочно красивыми и загадочными. По правую сторону главной улицы тянулся ряд сплошных магазинов, складов, лабазов и все были покрыты железными  коричневыми крышами, на окованных дверях висели тяжелые замки. У нескольких  магазинов были устроены перед входом затейливые крылечки с резными перильцами,  ажурными  решетками  и металлическими ступеньками. Вверху  висели яркие вывески.

     На площадь Успенской церкви съезжались подводы, кругом, куда  не кинешь  взгляд, телеги, тарантасы, повозки.  Суббота – базарный день.

      К городу, со стороны горы, примыкал большой тенистый парк. В нём неистово галдели грачи. Эти крикливые нолинские птицы запомнятся Матвею на всю жизнь и  всегда, где бы он ни повстречал потом их, они будут напоминать о первом городе детства. Впечатления, переживания, связанные с пребыванием в Нолинске, найдут отражение в стихах и песнях поэта.

      Чирков сказал, что положит Матвею двадцать рублей в год. Обязанности такие: быть дворником, понадобится  - за кучера, а ежели паренёк окажется с соображением, то поставит за прилавок в галантерейной лавке.

      Экзамен Матвей выдержал, прослужив год и два месяца. Заработанные им двадцать пять рублей очень пригодились родителям. На себя же Матвей почти ничего не тратил, жил скромно, бережливо, довольствуясь тем, что перепадало в доме купца.

      Матвею Ожегову исполнилось пятнадцать лет.

      Вернулся в Михино  как – то сразу повзрослевшим,  не по годам рассудительным, чему не мало удивлялись отец и мать, михинские жители.

      А душу юноши уже охватывало беспокойство, безотчётная тревога, и она делала Матвея задумчивым и сосредоточенным. Первый жизненный опыт заставлял его размышлять: неужто всю жизнь придётся работать на чужих людей, думая о куске хлеба, о крыше над головой?

       Исчерпывающее объяснение тем юношеским думам  М.И. Ожегов даст в 1897 году, вспоминая пройденный жизненный путь за 37 лет:

5