- А ведь я вижу, что оскорбил вас, Матвей Иванович. Нехорошо я это сделал!

   - Да я ведь сам виноват, что увлекся разговором о песнях. Я люблю их по своей натуре и навязываю их другим, на это я, пожалуй, не имею права.

   -  Нет, нет, вы со своей стороны правы, не гневайтесь же на меня. Я сознаюсь, что немного преувеличил отрицательную сторону песни и умышленно подчеркивал ложный путь, по которому следуют многие поэты. Вижу, что вы очень пылкий певец и хотел предостеречь, чтобы вы не увлекались через меру, не опьянели бы от поэзии, не писали бы стихов о том, что не важно и не достойно вдохновенья…

    Лев Николаевич пересел за стул рядом со мной и продолжал:

   -  Вы на меня не сердитесь: я говорю по праву старшего и по своему опыту. Надо быть очень строгим к самому себе и образу своих мыслей, а тогда и писать так, кто как найдёт удобным. Конечно, и стихам можно выразить мысль, но я повторяю только одно, что слишком трудно писать стихами, а минуты вдохновения быстро проходят. К тому же я ещё считаю долгом предупредить вас, как молодого поэта, что в ваше время общество разочаровалось в современных поэтах. Много стоит труда теперь восхитить разочарованных читателей. Стихотворцев много появляется, но скоро сами в себе они разуверятся…

 -   Все это мне известно, - ответил я, - но известно также, что стихов много, а песен, какие требуются для простого народа, нет. Редакторы же о народных песнях понятия никакого не имеют,  как и о жизни самого народа… Все говорят, что нет теперь хороших народных песен. Вот и я хотел бы писать песни для народа, который понимает их…

 - Ну, это, братец, задача мудреная! – произнес Лев Николаевич.- Много надо силы воли, настойчивости и особенно в вашем положении. Притом, каким путем вы этого можете достигнуть? Если стихов  ваших в журналах и газетах  принимать не будут, то как вы можете распространять их народу?

  -  Что толку для меня будет, если напечатают моё стихотворение в дорогом журнале: оно до деревни не дойдет, а здесь, в городе, и застрянет. Ведь и вы, Лев Николаевич, этим путем в народ пойдете.

      Толстой сказал:

   -  Дай вам бог успеха, это только может радовать!

    Разговор перешел на другую тему.

    В одиннадцать часов мы распрощались со Львом Николаевичем и отправились домой…

    На этом воспоминания М.И.Ожегова заканчиваются.

    Диспут у Льва Николаевича можно было бы, как нам представляется, подытожить следующим образом.

    Иной собеседник, оказавшись лицом к лицу с мудрым стариком, гениальным художником слова, мог бы сробеть и уступить в отстаивании своих взглядов. Ожегов держался с достоинством, защищал свою гражданскую и творческую позицию, свое мнение  о важности народной поэзии, непреходящей ценности народной песни. Великий писатель это почувствовал. Как человек огромной и понимающей души, Лев Николаевич назвал Матвея Ожегова «пылким певцом», пошёл даже на извинение, что «немножко преувеличил отрицательную сторону песни». Затем последовали добрые советы, дружеские наставления.

    Кстати, один любопытный факт. 8 августа 1986 года газета «Правда» в заметке «Эти песни слушал Толстой» сообщала из Ясной  Поляны: в живописном калиновом логу – заповедном уголке Яснополянского музея – усадьбы прошёл массовый литературно – музыкальный праздник.  Тысячи поклонников творчества писателя пришли сюда, чтобы отдать дань уважения и любви дорогому сыну земли  тульской – Льву Николаевичу Толстому. Над Калиновым Лугом звучали русские народные песни – величальные, хороводные, игровые, веселые, грустные… Их исполнял фольклорный ансамбль Ясной Поляны, в состав которого входят старейшие жительницы деревни. Они пели песни : «Сени», «Потеряла я колечко», «Ноченька», «Здравствуй милая  хорошая моя», «Ванька – ключник», «Сад, ты мой сад» и др.  Их  когда – то любил слушать Лев Николаевич.

      Коль скоро упомянута песня «Потеряла я колечко», то и приведем её полностью.

                                      Сокрушилося сердечко,

                                      Взволновалась в сердце кровь,

34