опыта коллективного хозяйствования, были просчеты, упущения, мешали нерадивые люди, не хватало тягла, семян, машин, мало товаров. Но михинцы не падали духом, это видел Матвей Иванович, они знали, что переживут трудности, путь к зажиточной жизни не прост и не усыпан розами…

    Родительский дом Ожеговых не сохранился. Даже Анастасия Васильевна, проживающая всю жизнь в Михине, точно не помнит места, где он стоял. Дом старшего брата – Михаила Ивановича, не покидавшего деревню, уцелел. В нем и останавливался Матвей Иванович, навещая родню.

    После кончины Михаила Ивановича все подворье с постройками не раз перепродавалось. Последним хозяином был  один тракторист. Теперь решено старый ожеговский дом снести. Рядом, буквально в двух метрах, уже возведен брусковый коттедж для того тракториста, но он вдруг передумал оставаться в Михине и подался на сторону.

    Послушаешь старожилов, походишь по деревне из конца в конец, и не все покажется безоблачным на михинском небосклоне.

   В Михине когда – то было свыше 80 дворов, теперь их изрядно поубавилось. Старожилы своей деревне  не изменяют, чего не скажешь про молодёжь. Совхоз строит, конечно, дома, но еще мало. Своей школы нет, ребят возят в соседнее село Колобово. В наш приезд на замке был магазин – не могут подыскать продавца. Построили детсад, скомплектовали группу из 7 малышей, а когда в ней осталось только трое, детсад закрыли до лучших времен.

    Со сносом ожеговского дома бездумно поторопились. Мы осмотрели его, повсюду беспорядок и полное разорение. Валялись предметы  крестьянского обихода, которые могли бы составить коллекцию быта старой деревни. Разве в этом памятном доме нельзя на общественных началах открыть музей народного быта, устроить в нем комнату или уголок памяти М.И.Ожегова? Зачем подрубать корни, связывающие нас с собственным прошлым, которое не подлежит забвению, на котором мы учимся и воспитываемся?

    Ожеговские песни раньше пели в Михине – в будни и праздники, а сейчас не услышишь. Старых людей, знающих эти песни, становится меньше, а нынешняя совхозная молодёжь увлеклась транзисторами, радиолами, модными дисками. В совхозе «Верхорубовский» есть народный хор, он славится, популярен. Но вот, что странно: в репертуаре хора нет ожеговских песен. А кому как не ему надлежало бы хранить и пропагандировать песенное наследство своего знаменитого земляка?

     Высказывали михинцы пожелание, разве нельзя имя их уроженца присвоить одной из новых улиц в районном поселке? А почему в день рождения поэта не устраивать в Михине или Неме смотр художественной самодеятельности, песенные праздники, как это делается в иных местах, где свято чтят своих земляков, прославивших родную землю?

   Писать об этом грустно, но и умалчивать было бы нечестно.

   … Уезжая из Михино в сентябре 1932 года,  Матвей Иванович говорил, что в следующем году он постарается приехать в апреле, чтобы успеть посадить ранние овощи и омолодить сад…

     Сделать это ему было не суждено. 10 марта 1933 года М.И.Ожегов скончался в Перово в возрасте 73 лет.

     Подмосковная  земля бережно приняла прах вятского скитальца.

53

- Я только после войны узнал от наших старожилов,- ответил Василий Филиппович, - что Матвей – то Ожегов – сочинитель, и песни, которые я сам пел в молодости, оказывается, его. Был у меня в Камышеве и ничего не сказал…

      В словах бывшего колхозного вожака прозвучали одновременно укор и грусть:

      - Живём мы как –то странно, суетно, торопливо, забываем, что рядом достойные и, можно сказать, знаменитые земляки, а мы о том не ведаем. Не любопытны мы или равнодушны – не пойму…

     Ещё миновали годы.

     В августе 1986 года поехали мы на родину М.И.Ожегова – в деревню Михино. Здесь теперь второе отделение совхоза «Верхорубовский».

    После дождя грунтовую дорогу развезло, и нашу машину то и дело тянуло на обочину, но Анатолий Евгеньевич Топоров, главный инженер совхоза, сидевший за рулем, вел «Рафик» уверенно и по ходу еще успевал рассказывать о совхозных делах и показывать на лежавшие вокруг поля.  Знал он их досконально, на память называл центнеры ржи, овса и ячменя, собранных с гектара. Был доволен итогами страды и хвалил михинских механизаторов, потрудившихся на совесть.

  - Вообще михинцы народ работящий,  крепкий, деревню свою любят, продолжал Анатолий Евгеньевич. – Поговоришь с ним по душам – гору своротят, все сделают, ни в чём не откажут, не увильнут. Худого не скажу о молодёжи, правда, её мало, но пожилой народ, михинцы старших поколений, особенно надежны. К примеру, знаю одного механизатора, Логинов его фамилия, лет двадцать на тракторах и комбайнах. Восхищает в нём поучительная черта: переживает за народное добро, во всем рачителен и аккуратен. Скажем, когда он заливает в машину бензин или масло, под низ непременно поставит банку, чтобы ни одна капля не пролилась на землю.

     Знатными людьми господь не обидел Михино, заметил главный инженер. Я уж не говорю о Матвее Ивановиче Ожегове. Возьмем наших тружеников. Лучшие из них отмечены правительственными наградами, почетными грамотами от области и района. И богатыри  водятся, прямо – таки редкостные. Вы ничего не слыхали о Полтора – Иване? Он михинский уроженец, сейчас проживает в селе Колобове. Это его прозвище. Отличный работник, силы недюжей. Возьмет быка за рога и запросто повалит на бок. А  был ещё такой случай. Один из мужиков пошутил над Иваном да шутка та, видать, была неуклюжая, обидная. Похмуревший Иван снял с мужика новую, недавно купленную шапку. Вышел с нею на улицу, и. приподняв плечом угол избы, сунул шапку под сруб. «Если достанешь – носи на здоровье» - сказал Иван ошарашенному мужику.

   Памятной осталась наша беседа в доме сестер Копысовых, старожилов Михина. К сестрам пришли повидаться, поговорить соседки, был воскресный день. Что же они одни, как обделенные, где же их мужья и братья?

  - А вон, там, на карточках, на стене, - указала 86– летняя Анастасия Васильевна, старшая из трех сестер. – Десятки михинских мужчин – мужей, братьев, сыновей ушли на фронт, а возвратились домой единицы. Наши михинские женщины в годы войны на своих плечах вынесли все тяготы, спасли колхоз…

   На лицах сестер и их соседок была  не только грусть прожитых  лет, но и глубокая печаль от того проклятия, которое именуется войной.

    Как же созвучны слова Анастасии Васильевны с теми, что еще в конце прошлого века написал её  земляк  Матвей Иванович Ожегов, и которые мы повторим:

                                                   Познав закон немой природы,

                                                   Я внес бы в мир души живой

                                                   Любовь племен и всех народов,

                                                   Любовь к поэзии святой.

                                                   Не стал бы я войны кровавой

                                                   Героев подвиги хвалить,

                                                   Желал бы мир весь обобщить

                                                   Одной всесветскою державой…

   Анастасия Васильевна встречалась с Матвеем Ивановичем, когда тот приезжал в Михино. Он интересовался тем, как налаживается жизнь в молодом колхозе. Земляки его только набирались

52

Гнется, вьется ручеек…

 («Ручей»)

    В августе 1925 года М.И.Ожегов переслал это стихотворение в дар ленинградскому литератору Н.Я.Заволокину, а ответ просил слать по адресу: село Колобово, Немской волости, Нолинского уезда, поскольку, как уведомляет Матвей Иванович, он  «летом будет там.»

    Последнюю поездку в Михино Матвей Иванович совершил в июне 1932 года и пробыл там до конца сентября.

     От  Медведка до деревни Камышово Матвей Иванович ехал на попутной подводе, ездовой вез на камышевскую молочно – товарную ферму сепаратор. Деревня уже давно знакома Матвею Ивановичу, её никак не минуешь по дороге в Михино. И, подъехав теперь к ней, он сразу приметил новшества. На пригорке, в лужках, выстроили камышовцы два полукаменных коровника, возле высится силосная башня, по деревне протянут телефонный провод, издали видна вывеска бревенчатого магазина: «Отделение Арского сельпо».

    У магазина Матвей Иванович присел на порожний ящик отдохнуть.

    В это время мимо проходил заведующий Камышевской молочно – товарной фермой Василий Филиппович Огородников, мужчина роста среднего, в потертой кожаной фуражке, с усами, пожелтевшими от махорки, по характеру приветливый, отзывчивый и охочий на новые знакомства. Заметив неизвестного ему человека, остановился, поздоровался.

  - Что, дед, притомился?

  - Есть малость, - был ответ.

  - Далече путь?

  - В Михино.

  - Это где –то за Немой?

 - В девяти верстах.

  Ожегов сказал, что он с часок отдохнет и отправится в дальнейший путь, надеясь к вечеру прибыть в Нему. На своих двоих. Тут  Огородников его прервал и сообщил, что у них из правления поедет сегодня человек в Нему по колхозным делам, ну и доставит в волость. Тарантас добротный, а жеребец – только держи.

   - А пока суть да дело, прошу ко мне, - предложил Огородников. Угощу чаем со свежим медом. Нашего сырку отведаете…

    Гостеприимству Огородникова Матвей Иванович ничуть не удивился, знал, на себе испытал, что народ вятский – сердечен, добр и доверчив. За чаепитием Матвей Иванович рассказал о себе, что он родом из Михино, но давно  проживает в Москве, точнее не в самом городе, а под Москвой, в Михино ездит каждое лето, там у него родня, деревню забыть не в силах.

  - Вы знаете, - говорил Матвей Иванович, - когда наступает весна и в наши края подались уже скворцы и грачи, я не нахожу себе места, надо и мне собираться в дорогу…

    О своем литературном творчестве, о написанных книгах,  песнях – ни слова. Так Василий Филиппович и не узнал, что за гость был у него в тот день.

    Василий Филиппович, оказалось, не только заведовал  молочно – товарной фермой, но славился, как пчеловод и мастер по сырам. Он открыл в колхозе сыроварню. Слава камышевских сыров шла по округе, ими торговали в магазинах городов Нолинска и Уржума, в селе Нема.

    Огородников сводил Матвея Ивановича в склад. Где на стеллажах от пола до потолка дозревали и хранились восковые круги и головки.

    На прощание колхозный мастер подарил Ожегову сырную головку.

Обо всем рассказанном выше довелось автору этих строк услышать из уст самого В.Ф.Огородникова.  Летом того же 1932 года бригада уполномоченных Немского райкома партии и райисполкома выезжала в Поломский сельсовет, к которому относилось и Камышево, на проведение хозяйственно – политических кампаний. От райкома комсомола включили в бригаду меня. Так я попал в Камышево, к  Огородникову.

    Прошло много лет. Приехав в 1954 году в Нему, пошел навестить больного В.Ф.Огордникова, давно жившего в районном центре и вышедшего на пенсию. В годы войны он возглавлял немский колхоз «Земледелец»

    Вспомнили мы тридцатые годы, Камышево, пасеку и сыроварню, и я спросил, узнал ли он, что за старик тогда у него гостил.

51

                                                                   В честь тебя пою

                                                                   Эту песню я.

                                                                   Вся любовь моя

                                                                   В славе родины.

                                                                   Я люблю поля,

                                                                   Соху, борону,

                                                                   Жницу кроткую,

                                                                   Терпеливую,

                                                                   Силу стойкую,

                                                                    Мощь народную,

                                                                    Песню бойкую,

                                                                    Хороводную.

                                                                    Пташку вольную,

                                                                    Синий свод небес,

                                                                    Степь раздольную,

                                                                    Богатырский лес…

     С 1920-х годов Матвей Иванович регулярно навещает свою деревню. Летом я проживаю в родном Михине», отмечает он в автобиографии в 1925 году.

     Любил по долгу бродить по полям, лугам, перелескам, незабываемым и дорогим местам. Однажды пересек ржаное поле и спустился в луговину и там увидел в травяных зарослях ручей, знакомый с детства, юности, первой любви. Отыскал памятный островок, он сохранился, только потемнел и раздался вширь. Той  раскидистой ивы уже не было, остался лишь тронутый временем пень, на теневой стороне которого разрослись бледные грибки. То ли древняя ива рухнула от старости, то ли порушили её люди, а может, пожгло молнией…

     С грусть подумал Матвей Иванович, что он лишается друзей тех далеких дней. Вот и сюда, к заветному месту пришёл он один, без Наташи. На размене седьмой десяток…

Матвей Иванович нагнулся к ручейку, освежился и, обрадованный мыслью о том, что обрёл старого и верного друга, произнес вслух, обращаясь к ручью:

    - Будь вечен!

      Это свидание оставило глубокий след. Строки набегали легко, радостно:

                                                        Как под ивушкой, под ивой

                                                        Ручеек бежит игривый,

                                                        То он холодно сердит,

                                                         То ласкается, манит.

                                                         Брызжет на берег водою,

                                                         Обнимается с травою,

                                                         Пташку с ивушки сманит,

                                                         Поцелует, напоит…

                                                         Зори, небо голубое,

                                                         Звезды, солнце золотое,

                                                         Тучи с пламенным огнем

                                                         Плещут, искрятся на нем.

                                                         День и ночь ему не спится,

                                                         К речке солнечной стремится,

                                                         Из кустарников и гор

                                                         Выбегает на простор.

                                                         Он поля пересекает,

                                                         В огороды забегает,

                                                         В заповедные сады

                                                         И в широкие пруды.

                                                         То налево, то на право,

                                                          По долине, по дубраве,

                                                          Вдоль дороги, поперек

50