НА ЗАРАБОТКАХ стр.7

24-11-2010,   Просмотров 2767

принимали.  Власти опасались, вдруг беспаспортный человек - беглец, бродяга, уклоняется от воинской повинности или от податей.

      В Мальканском волостном управлении выправил Иван Ксенофонтович на имя Матвея Ожегова, сына крестьянина деревни Михино, Нолинского уезда, Вятской губернии, рождения 6 августа 1860 года, выездной документ, срок действия которого ограничивался годом.

 

      Через десяток домов в сторону Никольской слободы,- так называлась та часть Михино, что лежала за логом, делившим деревню пополам,- проживала семья Терентия Михайловича Родыгина, крестьянина трудолюбивого, прилежного. Да и вся семья Терентия Михайловича отличалась порядочностью и отзывчивостью на чужое горе. С младшей дочкой в семье Родыгиных – Наташей – Матвей дружил с детских лет. Со временем дружба переросла в сердечную привязанность. На деревне это тайны не составляло.

     В  канун отъезда Матвей вызвал Наташу на свидание. Подоив  корову, пошла она уже в наступающих сумерках в лужки, где под черемухой поджидал её Матвей.

     Полевой дорогой направились к роще и не заметили, как оказались на луговом берегу речушки, огибающей Михино полукружьем. Пожалуй, громко сказано  что речка, скорей ручей. Едва приметный, но со светлой, прозрачной водой. Дно ручейка устлано камушками и, если присмотреться повнимательнее, можно увидеть притаившегося под кокорой темно – пестрого усача. Ближе к поскотине ручеек, сбавив бег, поднакопил воды и тут образовался омуток. Мужики возвели невысокую плотину,  и получился удобный водопой для скота.

    На противоположном отвесном бережку омута с незапамятных времен поселилась ива, теперь  уже старая.       Раскинулись в стороны её густые ветви, под  листвой всегда прохладно и даже сумрачно, во время грозы или дождя путник всегда найдёт тут укрытие.

    Матвею же и деревня, и ива, и тихий омуток особо памятны и дороги. Под её тенью Наташа одарила его своим поцелуем…

    Завидев знакомое дерево, Матвей крепко пожал Наташину руку. Наташа была рада, счастлива, что он не забыл тот день, те минуты радости…

    Но и обеспокоенность не оставляла её. Предстоящая разлука, о которой она уже прослышала, разлука, таившая неизвестность, повергла Наташу в горе.

    - Ведь забудешь…

    Матвей утешал, уговаривал, как мог.

    - Да  люба ты мне, Наташенька, люба навек. Вернусь, слово даю, вернусь и …

    Он не договорил о том, что в душе желал: просить у родителей Наташи её руки.

    Собрались михинцы в Пермскую губернию артелью в восемь человек, Матвей Ожегов  был самый молодой из них. Наташа подарила Матвею нательный крестик, чтобы бог берег и её не забывал.

   Родные проводили отъезжающих за околицу. Три телеги поскрипели по пыльному просёлку.

   До Вятки подводы шли трое суток, тряслись по булыжному тракту, обсаженному с обеих сторон дуплистыми березами.

   От Вятки до Перми оставалось ещё верст четыреста с гаком. Подводы пришлось отпустить домой. Дальше приходилось по – всякому – топали пешком, плыли на баржах,  в двух местах подвернулись перекладные. Железная дорога Вятка – Пермь была только в проекте,  да и то неутвержденном.

   По пути исполняли в деревнях кое – какие плотницкие работы, за что хозяева пускали переночевать и кормили.

 

     Михинские отходники или зимогоры, как их называли по-местному, кроме плотницкого и печного ремесла, иных специальностей не имели, поэтому устраивались по разному. Одних определяли в землекопы и возчики грунта и песка, щебенки на полотно дороги, других посылали ставить телеграфные столбы и тянуть линии связи, третьи прошли пропитчиками шпал или на укладку рельсов.

 

7

 

НА ЗАРАБОТКАХ стр.6

24-11-2010,   Просмотров 2586

       -  С развитием грамоты   развивалось во мне и сознание своего человеческого достоинства и крепли силы для борьбы с неприглядной жизнью вообще и, в частности, за своё существование.…  Не мириться с судьбой,  в которой случайно рождён человек, если она неудовлетворительна и унизительна…

       -  А как бороться? И юноша принимает решение:

       -  Песня и послужила мне первым и посильным средством для излияния жалобы на свою судьбу – долю горькую…

 

         Складывать песни Матвей начал ещё в Михино, родной деревне.  Он удивлялся самому себе:  ладно подбирает слово к слову, строку к строке и получается песня напевная, не хуже, чем поют в хороводах.

         Песни и стихи Матвей сочинял втайне, о том не знали ни отец, ни мать, вообще никто в деревне.

        -  Долго я не сказывал никому, что сам придумываю песни, - вспоминал  Матвей Иванович.

- Правда, один мой товарищ, А.С. Ожегов, кажется, догадывался… Мы с ним и распевали мои песни. Сначала только двое, где – нибудь в поле или в лесу, а потом и в деревне. Тогда мой товарищ и проговорился…

           Матвей Иванович удовлетворенно добавлял:

        -   Песни мои ценились товарищами, да и народом моего края.

 

      А  пока вернёмся в деревню Михино предосенних дней 1876 года.

      Именно в этом году пришла в Михино новость, что под Пермью, у реки Чусовой, тянут на Урал Чугунку, там нужны рабочие руки и, говорят, хорошо оплачивают. Слухи были верными. Речь шла об Уральской горнозаводской железной дороге Пермь – Екатеринбург через Чусовую, Гороблагодатскую, Нижний Тагил. Она открылась в 1878 году.

    Управление демидовскими заводами на Урале задумало большое дело: железнодорожными путями связать все заводы нижнетагильского промышленного округа.

     Прокладка велась быстро. К 1898 году общая протяженность рельсовых путей между заводами составляла 140 верст.

     А с 1891 года началось и в 1905 году закончилось строительство Великой Сибирской железнодорожной магистрали, имевшее огромное значение для экономического развития и освоения Урала и Сибири.

     Однажды за поздним ужином Иван Ксенофонтович заговорил о вести из Перми, но о том, чтобы кто – то из семьи подался в ту сторону на заработки, и слова не обронил. Разговор зашёл как бы между прочим, в ряду других деревенских новостей и слухов, ради интереса.

     Но Матвею он запомнился.

     Ему исполнилось шестнадцать лет. На деревне такого парня считают за взрослого, за надежного работника в семье и обычно поговаривают о скорой женитьбе. Обязанности по хозяйству возлагают на него, как  на большого. Словом, опора, надежда.

     Видя, что нужда крепко зацепилась за родительский дом, Матвей обратился к отцу, когда они чистили гумно:

     - Может мне поехать, тять? Спытаю.

     - Ты о чём? - не понял отец.

     - Да на Чусовую, на чугунку. Сам же сказывал.

       Иван Ксенофонтович ответа сразу не дал, призадумался. Может, зря  болтал, разбередил душу сына. Он же вовсе не думал, что кто – то уедет из семьи, Михаил или Матвей.

       Сказал на другой день, видимо мучился:

     - Решай сам, ты уж не маленький. Не неволю…

       Мать, прослышав о разговоре отца с сыном, в слёзы:

     - Мал  ещё… Чужая сторона…

       По тогдашним порядкам, каждый выезжающий за пределы губернии на заработки или из деревни в город   селянин  обязан был обзавестись «Видом на жительство», без которого на службу в городах или по найму на то же строительство железной дороги под Пермью не

 

6

 

НА ЗАРАБОТКАХ стр.5

24-11-2010,   Просмотров 2413

отменного мастера, соседей приглашал только раз, когда подымали срубы. Но из – за постройки семья задолжала, влезла в долги, а тут подошли еще сроки платить подати. Вернулся из Кильмези Михаил, рассчитывали, что он принесёт кучу денег, оказалось – медяки. Правда, кое – что приобрел для себя: купил сапоги, заказал в рассрочку у ходячего портного Платона шубу – борчатку. Матери в подарок преподнёс платок, при виде которого она расплакалась, осыпая старшего сына благодарными словами, а братишкам вынул из котомки связку затвердевших баранок и кулек кедровых орешков.

      Кто – то из михинцев, кажись кум Авдей Силантьевич- скупщик кож, был в уездном городе Нолинске, что в сорока пяти верстах от Михина, и узнал от знакомого ему по торговым сделкам и известного в округе нолинского купца и владельца двух магазинов П.Г.Чиркова, что ему в услужении нужен, как он выразился, грамотный и расторопный малый.

     Авдей Силантьевич и подсказал Ивану Ксенофонтовичу, может, Матвейка и подойдёт…

     - Парень при хорошем деле будет и поднатареет, - советовал кум. – Да город повидает, не весь век в Михине торчать…

     -  Иван Ксенофонтофич к сердцу принял  предложение кума, счел его разумным и ко времени высказанным.

      -   Давай. сынок, съездим,- поделился своей задумкой отец.- Может, и впрямь понравимся купцу. Сам видишь, дома прореха на прорехе…

 

       Уездный город Нолинск, мало сказать, удивил, он ошеломил деревенского паренька, попавшего сюда впервые. Подъехали они с отцом к Нолинску ранним утром. Слева от булыжной дороги – тракта, по которому телегу страшно трясло, тянулась пойма реки Воя, покрытая неплотным туманом, простиравшимся до городской окраины. Солнце только поднималось. Косые лучи его скользили по влажным от обильной росы крышам, ложились на главную улицу,  вымощенную белым камнем.  Тротуары выложены квадратными отполированными  плитами. Светлые каменные дома, освещенные утренним солнцем,

казались сказочно красивыми и загадочными. По правую сторону главной улицы тянулся ряд сплошных магазинов, складов, лабазов и все были покрыты железными  коричневыми крышами, на окованных дверях висели тяжелые замки. У нескольких  магазинов были устроены перед входом затейливые крылечки с резными перильцами,  ажурными  решетками  и металлическими ступеньками. Вверху  висели яркие вывески.

     На площадь Успенской церкви съезжались подводы, кругом, куда  не кинешь  взгляд, телеги, тарантасы, повозки.  Суббота – базарный день.

      К городу, со стороны горы, примыкал большой тенистый парк. В нём неистово галдели грачи. Эти крикливые нолинские птицы запомнятся Матвею на всю жизнь и  всегда, где бы он ни повстречал потом их, они будут напоминать о первом городе детства. Впечатления, переживания, связанные с пребыванием в Нолинске, найдут отражение в стихах и песнях поэта.

      Чирков сказал, что положит Матвею двадцать рублей в год. Обязанности такие: быть дворником, понадобится  - за кучера, а ежели паренёк окажется с соображением, то поставит за прилавок в галантерейной лавке.

      Экзамен Матвей выдержал, прослужив год и два месяца. Заработанные им двадцать пять рублей очень пригодились родителям. На себя же Матвей почти ничего не тратил, жил скромно, бережливо, довольствуясь тем, что перепадало в доме купца.

      Матвею Ожегову исполнилось пятнадцать лет.

      Вернулся в Михино  как – то сразу повзрослевшим,  не по годам рассудительным, чему не мало удивлялись отец и мать, михинские жители.

      А душу юноши уже охватывало беспокойство, безотчётная тревога, и она делала Матвея задумчивым и сосредоточенным. Первый жизненный опыт заставлял его размышлять: неужто всю жизнь придётся работать на чужих людей, думая о куске хлеба, о крыше над головой?

       Исчерпывающее объяснение тем юношеским думам  М.И. Ожегов даст в 1897 году, вспоминая пройденный жизненный путь за 37 лет:

 

5

 

НА ЗАРАБОТКАХ стр.4

24-11-2010,   Просмотров 2299

        Думчие люди, по понятиям матери, это – умные, умудренные, думающие люди, у них непременно отзывчивое сердце, они хорошо знают тяжкую жизнь простых людей, страдают, печалятся о них и скорбь эту передают песней…

       И ещё хотел  спросить мать:

       - Разве не могут оказаться думчивые люди, ну хотя бы один, в их деревне или в том же соседнем селе Колобово, почему обязательно в городе? 

Но не посмел, как бы мать не сочла это за дерзость, не обиделась.

       - Я задумывался и мечтал о думчивых людях, - признается Матвей Иванович позднее своим друзьям поэтам – самоучкам из народа. – Хотелось мне видеть их, да и самому попытаться стать думчивым человеком, то есть сочинителем песен.

         Вот с таким – то помощником – подростком и отправился в 1873 году отставной солдат Митроха из деревни Бесово  по окрестным  селениям и волостям, где жили староверы,  переплетать их заветные и потайные печатные и рукописные книги.

         Ходили солдат с Матвеем из дома в дом по деревням Нолинского и Уржумского уездов, наведывались до Уней и Зуевки, подумывали податься в саму Вятку, но работы и тут хватало.

         Переплетные работы исполнялись на дому хозяина – подрядчика. У него ночевали и харчевались. Матвей работал на прокорм, небогатые деньги получал солдат, как старший мастер.

         Вечером Матвей бродил по незнакомой деревне, где остановились, заглядывал на игры и сборища парней и девушек, прислушивался к песням и частушкам, записывал на обрывках бумаги.

         Хотя это были впечатления яркие и волнующие, но они гасли, как только приходилось Матвею сталкиваться с обыденной, повседневной жизнью крестьян. Нужда на грани с нищетой, неграмотность, забитость, болезни, бесправие бедняков, бесчестие  и корыстолюбие блюстителей власти – все то же, что он в избытке видел и в своём краю…

        Уже в ту раннюю пору Матвей задумывался: не оттого ли так много в русских народных песнях печали, грусти, неизбывного горя?

        Пробыли ремесленники – отходники Митроха и Матвей в чужих местах осень и зиму, подошла весна, а в эту пору на деревне каждый работник на вес золота. И Митрохе надо пахать и сеять, немудреное у него хозяйство, а все же ухода и порядка требует. К началу майских полевых работ возвратились они по домам: Митроха -в Бесово, Матвей- в Михино.

 

    Поскольку Матвей работал больше на пропитание, исполнял обязанности подмастерья, а мастером считал себя Митроха, то деньжат он принёс совсем малость, что-то около трёх рублей.

        За время отсутствия Матвея  отец подвел новый дом уже под крушу. Заработанные Матвеем три рубля весьма пригодились: купили кровельных гвоздей и оконное стекло.

       У каждого деревенского паренька, едва он набирал силёнок, обязанностей по дому и хозяйству хватало. Ребят приучали к труду рано. И Матвей старался помочь отцу и матери во всем: пас скот, полол грядки, мыл в избе пол, подносил к печи дрова, в сенокос загребал граблями сено, подавал на воз, сноровисто жал серпом рожь, овес, дергал лён…

      Но вот кончилось лето, миновала страдная пора, опустело в полях. Справились с молотьбой. Свободного времени стало больше.

     Осенью, ещё до покрова, ездил отец в Колобово и там узнал, что сельскому дьякону Христолюбову нужен по дому помощник. Отец вернулся в Колобово с Матвеем, и дьякон согласился  взять подростка внаем за десять рублей в год.

    Помимо домашних дел, которых всегда хватало и, казалось дня мало, чтобы с ними справиться – наколоть дров и принести их в дом, подмести полы, запастись водой, задать скоту корм – Матвей ещё исполнял обязанности сторожа при училище, которое размещалось во второй половине просторного пятистенка  Христолюбова. А по весне Матвей нанялся ещё красить крышу, окна и двери сельской больницы.

    1874-й год Ожеговы отметили новосельем. Новый дом был добротнее и просторнее прежнего. Иван Ксенофонтович уже постарался, все делал своими золотыми руками

 

4