-  Буду рад, ежели знакомство наше продолжится. Доведется быть в Перми или Екатеринбурге, милости прошу…

      Можно уверенно утверждать: уральский промышленник – меценат Федор Петрович Демидов оказался едва ли не первым почитателем творчества Матвея Ожегова, отнесшимся к поэту с интересом и пониманием. Такое дружеское расположение окрылило стихотворца.

     Спустя шесть лет, весной 1884 года, произошла вторая встреча Матвея Ивановича Ожегова с Ф П.Демидовым.

     Матвей приехал в Екатеринбург с тагильского завода Генделя, где служил кладовщиком и табельщиком. С собой привез объемистый рукописный сборник стихотворений и песен, подумывал, не подойдёт ли он  к изданию. Разыскал Ф.П. Демидова и был ласково им принят. Передовая  привезенный сборник, добавил:

 - На ваше, Федор Петрович, критическое обозрение и суждение.

     Была в том сборнике поэма «Поля и деревня». Матвей Иванович описал в ней жизнь родного Михино, труды и заботы крестьянина. Из уральских далей, где сочинялась поэма, деревенская жизнь Михино, сколь тяжкой она ни была, казалась поэту бесконечно близкой, родной и незабываемой. Воскрешалось только хорошее, доброе, светлое, а темные стороны бытия отходили на второй план и не представлялись столь беспросветными, как раньше.

                                                    Побывал я дома,

                                                    В стороне любимой,

                                                    В стороне суровой,

                                                    Дальней  от столицы…

   Начав так поэму, поэт рисует  жизнь деревни, труд крестьянина во все времена года, быт своих земляков.

   Весна…Прилетели на деревню скворцы, возле изб, на пригорках появились первые проталины, на них шум и гам ребятишек, затеявших игру в бабки. Сосед вышел в поле, взял на ладонь земельки, помял её и кинул к ногам. И  если она при падении мелко рассыпалась – верный признак, что земля поспела, пора пахать и сеять яровые.

    Вот и вышли в поле пахари. Вороненые  пласты мягкой пахоты ложатся  рядками, в них бросят зерно, заборонуют. А в выси без умолку заливаются жаворонки.

    От сева яровых до сенокоса выпадает короткая передышка в две – три недели. Вся деревня в эту пору занята вывозкой навоза на паровое поле. Удалые, развеселые денечки! Особенно радуются  мальчишки. Как же! Отцы доверили им лошадей вывозить телеги с навозом

на близкие и дальние полосы. А возвращаются порожние телеги с грохотом, ездовые подростки, стоя, крепко держась за вожжи, мчатся с гиком, кто кого опередит. В обеденный перерыв ребята гурьбой бегут на речку, здесь затевают шумную возню, обливаются водой и купаются, не раздеваясь.  Потому стоит такая несносная жара.

     Дальние сенокосные угодья находятся от деревни верст за пятнадцать. Туда едут семьями и берут с собой побольше еды – хлеб, лук, картошку, вареное молоко в бураках, яйца - у кого что есть. Там, на лугах, придется жить неделю, дневать и ночевать. Спят на телегах, под телегами, в полотняных палатках, поближе к дороге, где суше, и непременно окапываются канавкой – не заползут змеи.

      С раннего утра, по росе, ещё до солнышка, зазвенят косы. В эти часы косится легко, жары нет. И комарье ещё не налетело. То там. то тут слышаться голоса, сосед перекликается с соседом, спрашивает, управиться ли он со своей делянкой до уповода, как бы дождь не выпал.

     Пройдёт неделя, и косари покинут оголенные луга. Телеги гужом потянуться в обратный путь, вдоль речки, заросшей хвощём. На делянках окажутся лишь стога. Каких только стогов нет! Ежели стог с одним стожаром – жердиной, вокруг которой, укреплённой стоймя, вершиной вверх, наметывается сено,- то его называют «кабаном». Стог с двумя стожарами – промежок, а с тремя - зародыш. Вдоль извилистой травяной дороги понатыканы палки, в расщепах которых плетьми повисли выловленные пятнистые змеи.

     Зимой по санной дороге приедут сюда мужики и возами вывезут сено ко дворам.

11

     По пути с Чусовского завода  Демидов завернул в Шалгино. Трактирщик Силантий, доверенное лицо Демидова, из местных зажиточных крестьян, обстоятельно и не без хвастовства обрисовал дела по трактиру, выложил счета – книги - смотри, мол, хозяин, проверяй,- Силантий бережет хозяйскую копейку и по всем статьям доход имеет. Всем своим видом Силантий старался показать, как он честно и бескорыстно служит Демидову. Между прочим  уведомил хозяина о том, что заместо Тихона, которого болезнь совсем доконала, он нанял простым половым бойкого и сметливого паренька из отходников, кажись, из Вятской губернии.

    - И ничего? – обычно спросил Демидов, подразумевая под этим - не ворует  ли.

      Силантий сразу уловил и успокоил:

    -  Парень честный, ни в чём худом не замечен. И чудной.

Песни сам складывает и поёт…

    -  Вот как! – удивился Демидов.

    -  Соберуться мужики в трактир, знамо дело, подопьют, захмелеют и тут непременно зазывают Матвейку, стало быть, нового полового, спой да спой. Тот без отказу. Перепадает  ему иной раз пяток – другой, а так поёт больше от души. Заслушаешься, хозяин…

      Матвей вернулся с подводой от мясника, вошёл в трактир и, увидел в передней богато одетого и незнакомого барина, учтиво поклонился.

    - Это наш батюшка,- указал Силантий на Демидова. – Поилец – кормилец…

    - Демидов,-  коротко и суховато проговорил тот.

    Поняв, что перед ним хозяин трактира, Матвей с той же учтивостью сказал, что рады видеть барина с благополучным прибытием.

   Демидов пригласил Матвея к столу, и,  внимательно заглядывая в карие глаза служивого, осведомился: Как зовут по батюшке, давно ли в здешних краях и что заставило отлучиться из родной деревни?

    - Силантий сказывал, песни душевно поёшь?

    - Народ просит, как не уважить…

    - Вон как?  А песни то чьи?

    - Мои,  сам сочиняю.

    - Неужто?  Взглянуть можно?

    - Отчего нельзя? Не убудет…

   Ожегов сбегал в закуток и возвратился с двумя синими тетрадками в руках.

   Демидов неторопливо перелистывал странички. Остановился и, откашлявшись, стал читать    вслух:

                                            Прощай мой край родной,

                                            Красота – раздолье!

                                            Где бы не жил молодец,

                                            Где не мыкал горе,

                                            Если б пташкой улетел

                                            Он за сине море,

                                            Если б счастье он нашёл,

                                            Отыскал бы долю,

                                            Не забудет никогда

                                            Он родное поле.

    Федор Петрович еще некоторое время подержал рукописные тетрадки, затем молча возвратил Матвею. У Демидова не в привычке было хвалить человека с первого взгляда. Однако ему льстило, что в его трактире, на земле, ему принадлежащей, появился человек, несомненно, одарённый. К таким уральский богач не был равнодушен.

    - Советую не бросать, - наконец проговорил Федор  Петрович.

      Встал, дотронулся широкой, теплой ладонью плеча Матвея.

    - Но, молодой человек, птицу счастья надо ловить не в нашем захолустье, а в первопрестольной. Она  там  гнездится…

    Расставаясь, обнадёжил:

10

    И вот что поразительно: в эти месяцы и годы лихолетья, мытарств, тяжелого труда, нужды, когда, казалось, душа должна огрубеть, ожесточиться или безропотно покориться выпавшей судьбе, то светлое и обнадеживающее чувство, что жило в молодом Ожегове, не погасло. Наоборот, чем становилось труднее, тем с большей напористостью оказывал юноша сопротивление, тем желание сказать  вслух  своё слово, выразить свои стремления и встать на защиту обездоленных и униженных, разгоралось в нем сильнее и сильнее, требовало смелого и бескомпромиссного выхода.

    Песни и стихи, которые он слагал на Урале, получались печальные, грустные: жизнь, которую  он видел вокруг, испытывал сам, не излучала счастье. Глубоко тосковал по Наташе, ей посвящал многие стихи, и в них жила твердая вера, что радость не обойдёт их стороной. Писать приходилось урывками, в редкие свободные часы. Уже исписаны были две тетрадки, их Матвей хранил в придорожной котомке.

       Именно в это время судьбе было угодно свести Матвея Ожегова с Федором Петровичем Демидовым – одним из последних потомков династии Демидовых. Случилось это в 1878 году.

     Династия Демидовых – уральских горнозаводчиков и золотопромышленников – известна в истории освоением богатств Урала и Сибири.

     Но были разные Демидовы. Основатель и первый владелец Нижнетагильских заводов Никита Демидович Анфутьев, с 1702 года принявший фамилию Демидов, прибыл на Урал из Тулы, где слыл искусным кузнецом – мастером и, к тому же, обладал солидным капиталом. Благодаря мастерству и редкой предприимчивости был замечен Петром Первым, обласкан Им, пользовался большим царским покровительством.

      Его сын Акинфий Демидов стал дворянином, энергично продолжал дело отца. К 1733 году он возвел четыре домны, кузницу, молотовую фабрику, две медеплавильные печи. В 1807 году все демидовские заводы и рудники объединились в один горный округ – самый крупный на Урале.  Демидовым принадлежали также огромные земельные угодья и леса. Состояние их было баснословным.

     Тысячи крепостных и подневольных людей работали на Демидовых. Жестоко подавлялось малейшее неповиновение. Демидовы хозяйничали, как удельные князья, сами вершили суд.

     Но не все из наследников, получивших состояния, пошли в своих энергичных и предприимчивых предков. Сыновья Акинфия – Григорий, Прокофий и Никита – из-за дележа наследства перессорились и на всю жизнь остались непримиримыми врагами, в горнозаводском и металлургическом деле не очень преуспели. Другие потомки ударились в разгул и мотовство.

Анатолий Николаевич Демидов захотел купить в Италии титул князя, построил там виллу миллионной стоимости, женился на племяннице Наполеона 3-го, которой платили с демидовских заводов на её содержание по 200 тысяч рублей в год. Расточительством отличался Ф.П.Демидов, проигравший однажды в Монте-Карло 600 тысяч рублей. А на уральских заводах и рудниках в это время гнули спины тысячи бесправных людей, получая за труд нищенскую плату.

    Потомок из той же династии - Федор Петрович Демидов- стоит как бы особняком, заметно выделяясь от своей многочисленной родни. Был он, разумеется, крупным владельцем, богатство наживал на эксплуатации чужого труда. Ему, как и основателям рода Демидовых, было присуще стремление, даже жажда, постоянно приумножать капитал, быть первыми среди промышленников и купцов. И в этом он походил на всех остальных Демидовых. Эти черты характера уживались в нем с тягой к культуре, к знаниям. Он много и охотно читал, выписывал из Петербурга и Москвы столичные газеты и журналы, основал в Екатеринбурге библиотеку, интересовался и знал толк в живописи, музыке, ратовал за грамотность, а если встречал талантливого человека, оказывал ему внимание и поддержку.

       Трактир в деревне Шалгино, в котором Матвей Ожегов нанялся половым, тоже принадлежал Ф.П.Демидову.

9

    Матвей же нанялся молотобойцем к кузнецу – подрядчику, обязанному заготовлять костыли, да и другой кузнечной работы хватало: железную лопату наварить, топор и кирку направить, лошадей подковать. Острая нужда была в ободьях для тележных колес. Щебень и песок возили по каменным дорогам, по ухабам и рытвинам, и телеги часто не выдерживали.

     Тяжелая и монотонная работа выматывала Матвея, к концу смены все тело ныло, а по утрам, когда надо было вставать спозаранку, руки, не отдохнув за короткий сон и словно налитые свинцом, не поднимались.

   Так прошёл месяц.

   Однажды, придя в кузницу, Матвей не застал там мастера, приходившего обычно рано и ждавшего своего помощника, чтобы начать большую работу, требовавшую двойных усилий. Матвей прождал до обеда, весь рабочий день, мастер так и не появился. На следующие сутки повторилась та же картина. А вскоре стало ясно: сбежал подрядчик, прихватив казенные деньги, полученные авансом.

   Власти дознавались у Матвея, что знает о беглеце. Увидел его впервые здесь, на строительстве чугунки, ответил Матвей, проработал с ним чуть больше месяца. Мастер был столь молчалив, столь неразговорчив, что иной  день слова не обронит.

 - То ли сторожничал, то ли такой характер, - предположил Ожегов.

    С кузницей Матвей рассчитался и нанялся на вывозку земли. Вскоре старшой нарядил его в лес заготавливать древесину – крепеж. Наступили уже холода, - а на Урале они бывают рано,  теплой одежды у Матвея не оказалось, и он на морозе и ветрах схватил сильную простуду, вызвавшую воспаление легких. Так  попал Матвей  на больничную койку.

    Прослышали о беде земляки, навестили Матвея и сказали, что недели через три закончат договорные работы и подадутся в обратный путь в Михино.

    Надо пояснить, что отхожий промысел, на который ежегодно уходили михинские мужики, носил, как правило, сезонный характер. Подзаработав осенью и зимой на уральской стороне деньжат, отходники к весне возвращались по домам. Надо было пахать и сеять яровые, потом подходил сенокос, а там начиналась большая страда – убирали озимую рожь – не успеешь  повернуться. На очереди озимой сев, обмолот нового урожая. К середине октября, к Покрову, деревня обычно справлялась с основными заботами, разве уж какой лентяй растянет их до снегов. Тогда, по застылку, и потянуться артельщики снова на Урал.

    Правда, были и исключения. Такие отходники, которые  отрабатывали два сезона подряд, без перерыва, или даже насовсем оседали в чужих краях, обретя к тому времени специальности по горнорудному, литейному или железнодорожному делу, они сравнительно высоко оплачивались. Таким был  Платон Петрович Косолапов, друг детства Матвея Ожегова,

выходец из той же деревни Михино. Он постоянно работал на Чусовском металлургическом заводе старшим паровщиком – на должности, требовавшей большого навыка и сноровки.

   Впоследствии, когда Ожегов заявился в Чусовую и разыскал Платона, он помогал Матвею найти работу, давал рекомендации.

    Дружба у них была сердечная, Матвей делился с Копосовым, как с родным, своими радостями и печалями. Платон Петрович одобрительно отзывался о творческих устремлениях своего товарища.

    Из – за болезни Матвей не смог вернуться  с  земляками  домой и остался на Урале, но попросил товарищей:

     - Передайте отцу пять рублей и скажите, чтобы он похлопотал о новом паспорте. Срок теперешнего истекает…

      Прошло полгода, вернулись земляки. Просьбу Матвея они исполнили: доставили новый «Вид на жительство» и приветы от родных и всей деревни…

      А тем временем, вынужденный остаться на Урале. Ожегов проходил жизненные университеты. Работал в поле по найму у крестьян деревни  Шалгино, поблизости от которой строился Чусовой  завод,  бурлачил по рекам Усьве и Чусовой, выгружал из барж рельсы и чугунные трубы, был разнорабочим на постройке железнодорожного моста через реку Чусовую, наконец, половым в трактире той же деревни Шалгино…

8