Есть ли в современной семье место духовности? Об этом предложил подумать режиссёр Немского народного театра Ю.Б. Голомидов в своём новом спектакле.
Кому из подрастающих дочерей не приходилось слышать от своих матерей:
- Господи, как ты жить-то будешь? Ты ведь ничего сама не можешь, ни за чем не следишь! Башкой надо думать, а не задним местом.
А потом бросать в ответ родительницам:
- Зачем мне думать, ты же каждый мой шаг контролируешь! Я раз в месяц не могу с друзьями погулять, меня потом целый год падшей женщиной называют.
Кто из матерей в отчаянии не восклицал:
- Я всю себя отдала детям, а взамен что? Они, неблагодарные, грубят, хамят, права качают. Как будто не понимают, что для них только живу…
А вот эта фраза может принадлежать обеим сторонам:
- Ненавижу воскресенья, все дома, все на меня орут!
Ещё бы! Ведь даже по будням, когда видимся с родными всего несколько часов, мы умудряемся залезть друг другу в печёнки…
Вышеприведённые реплики – цитаты из текста трагикомедии «Третий глаз» молодого екатеринбургского драматурга Евгении Киселёвой. Все диалоги и сцены пьесы буквально один к одному списаны с нашей обыденной действительности.
Пятидесятилетняя Нина Фёдоровна (её роль сыграла Надежда Голомидова) получает пенсию по инвалидности, работает вахтёршей и одна воспитывает двух дочерей. Её муж-алкоголик давно исчез из поля зрения семьи. Первая дочь, Ольга (Светлана Никулина), уже взрослая. Работает воспитателем в детском саду, получает четыре тысячи в месяц, которые мама тут же конфискует, чтоб не потеряла.
Понимая, что её старшая дочь, окончившая пединститут, «немного не удалась», женщина готова заплатить накопленные деньги за то, чтобы младшую, Ксюшу (Татьяна Сорокина), приняли в школу для одарённых детей. Чтоб в будущем она смогла поступить в престижный вуз и выбиться в люди.
Этой идеей «фикс» Нины Фёдоровны и воспользовалась Ольга, чтобы обманом взять у матери 100 тысяч рублей, уехать и начать самостоятельную жизнь. Она пригласила в дом липового «директора школы» – переодетого детсадовского пьяницы-сторожа (Юрий Голомидов), которому мать, скрепя сердце, отдала деньги под видом взноса на нужды учреждения. Развитие сюжета сопровождалось массой забавных ситуаций и реплик, на которые зрители с готовностью откликались смехом и аплодисментами.
Всё это очень напоминало Гоголевского Ревизора. Вот только Нина Фёдоровна, в отличие от Городничего, в финале не вышла к зрителям со своим зловеще-уничижающим: «Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!!!» Все сидящие в зале это и так поняли. В сцене объяснения матери с дочерью смешно не было никому, потому что большинство зрителей - сами участники подобных семейных трагедий.
Многие матери любят детей, но не умеют дать им счастья, лишая всякой возможности обрести самостоятельность. Дети добиваются её разными, порой, самыми жестокими способами. И как осуждать их, устраивающих свою жизнь в нашей стране сегодня, в начале двадцатого века, когда один квадратный метр жилья стоит в десятки раз больше зарплаты бюджетника?
За всем этим едва различим оказывается возглас спившегося «сторожа-директора»:
- Человеку высокодуховному о деньгах думать нельзя! Приземляет. Я себе третий глаз открыл. Деньги на духовном уровне - всего лишь прыщи…
И звучит это как-то смешно и нелепо. Глупо даже. К чему все эти разговоры про «третий глаз»? Ну, его вообще из заглавия пьесы! С таким «зрением» нынче ещё, чего доброго, пропадёшь, с ним живут теперь разве что дураки…
Но - удивительное дело - так хочется, хоть ненадолго, побыть дураком!
О. ЯКИМОВА.
