положению простых людей, особенно в деревне. Словом, напускной либерализм князя – поэта подкупил Матвея Ивановича.

     Письмо и с ним книжку своих стихотворений Матвей Иванович  отослал 25 февраля 1895 года и, по правде говоря, не очень надеялся не только на быстрый, но и на ответ вообще.

    Каково же было удивление Матвея Ивановича, когда к нему, конторщику станции Московская – 1 Московско – Курской железной дороги, прямо на службу, 8 марта 1895 года, то есть через двенадцать дней после отсылки письма, прибыл почтовый курьер в форменном облачении, чтобы вручить Ожегову роскошный пакет с печатями и к нему отдельно аккуратный ящичек.

   Товарищи Матвея Ивановича, отбывавшие с ним смену, ахнули, когда увидели почтовую передачу.

  - Смотри – ка , Матвей – то наш с кем имеет дело…

     Настойчиво и долго уговаривали они Матвея Ивановича при них вскрыть пакет и шкатулку. Всех, конечно, заинтересовало, что там. Матвей Иванович от соблазна удержался. Едва дождался окончания смены и, возвратясь домой, уединился от семьи в комнате и только тогда распечатал пакет и посылку.

   В официальном уведомлении из канцелярии князя говорилось о том, что М.И. Ожегову « разрешается поместить в сборник стихотворения Его Высочества, сколько пожелаете». В ящичке – шкатулке лежали августейшие стихотворные упражнения.

    Столь быстрый и обнадеживающий исход, понятно, взволновал и обрадовал Матвея Ивановича.   Да и каждого человека, будь он на его месте. Конечно, Матвей Иванович был польщён вниманием со стороны высокой особы.

    Под влиянием пережитого радостного момента Матвей Иванович и написал в тот вечер, 8 марта 1895 года, стихотворение «Не напрасно сердце золотое бьётся» и сверху написал: «Посвящается Его Высочеству К.К.Романову»

    Скоро сказка сказывается, да вот незадача: не скоро дело делается.

    Матвей Иванович еле дождался утра следующего дня, так не терпелось ему отправиться в цензурный комитет, чтобы уведомить цензоров, что он, Матвей Иванович, в тот уже разрешенный сборник включает еще два стихотворения великого князя.

   В тот день, к счастью, Матвей Иванович был свободен от смены по службе.

   После завтрака отправился к цензору Сергею Ивановичу, с которым имел дело по прежним изданиям. В отличие от многих цензоров, обычно сухих, педантичных и недружелюбных, - видно, такими их сделала профессия, - Сергей Иванович выделялся общительностью, вежливостью и был лишён тупого упрямства, высокомерия и заносчивости.

  В цензурном  комитете Сергея Ивановича  не оказалось, заболел. Ожегов поехал к нему на квартиру.

   Жена, открыв дверь, сказала, что муж принять не может, но Сергей Иванович, находившийся в ближней комнате, услышал знакомый голос и разрешил войти.

   - У вас на лице радость, - заметил наблюдательный цензор.

   - Да ещё какая! Чудесные стихи получил. И от кого! Даже не догадываетесь. Хотел бы включить в тот сборник, что уже просмотрен вами…

     Бережно приняв от Ожегова официальную бумагу и стихи «К.Р.» на невиданно роскошной бумаге, цензор внимательнейшим образом прочёл то и другое, почему – то смотрел с обратной стороны и глянул на свет.

    -Поздравляю с успехом, уважаемый Матвей Иванович,- проговорил цензор. – Не каждому так везет. Не подлежит сомнению,  что бумага и стихи присланы из высокой государственной канцелярии и на ваше имя. Тут есть, однако, маленькое «но»…

     Ожегов насторожился. Вернув ему бумаги, цензор продолжал:

    - Вы – лицо частное и  одного разрешения, полученного вами, еще недостаточно, чтобы цензурный комитет принял решение. Надо, чтобы такое же разрешение на публикацию – не забывайте, речь идёт о высокой особе – поступило от дворцовой канцелярии и в наш комитет. Что, не верите? Пожалуйста, можете убедиться, - и с этими словами Сергей Иванович взял с этажерки том свода законов о печати и подал Ожегову, назвав по памяти страницу и параграф…

     Заметив, что Ожегов расстроился, цензор смягчил тон: